АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ И МЕТАФИЗИКА
Аналитическая философия сегодня в некоторых важных отношениях ближе к своим источникам первого десятилетия нашего века, чем это было тридцать, сорок или даже пятьдесят лет назад. Я отнюдь не имею в виду, что произошел поворот к отдельным доктринам или теориям прошлого. Я полагаю, что само понимание философии — как она должна развиваться и что от нее можно ожидать — гораздо ближе к тому, с чего аналитическая философия начиналась, чем к большинству предложенных за истекшие годы концепций. Поэтому то, что в широком смысле называется «аналитической философией», предполагает гораздо более сложное развитие, чем то, что подразумевается под самим названием. Одно из главнейших различий лежит в понимании природы и возможностей философской теории, в особенности, метафизики. В этом важном пункте и произошло возвращение к прошлому.
Аналитическая философия всегда рассматривалась главным образом как негативная, критическая философия как радикальный разрыв с одурманивающей метафизической традицией. Если это и верно, то лишь по отношению к некоторым чертам аналитической философии в средний период ее развития. Но только отчасти можно отнести это положение к работам Бертрана Рассела 1900—1918 гг., с которых аналитическая философия и начиналась. Рассел определенно считал, что отверг господствующую философию своего времени и большинство метафизических систем прошлого. В основном его критика сводилась к тому, что метафизика дала неправильное объяснение мира, и Рассел полагал, что ему удалось выяснить, почему это произошло. Но он не отвергал саму задачу законченного объяснения мира и приближения к тому, что называл «окончательной метафизической истиной»[2]. Напротив, Рассел искал средства, необходимые для ее правильного решения.
Основанием к расселовскому разрыву с прошлым стала логика. Но даже в ней такой разрыв не мог быть окончательным. Рассел полагал, что любая здравая философия всегда должна начинаться с объяснения предложения, т. е. того, что может быть истинным или ложным, а это — вопрос логики. Он показал, что вся лейбницевская метафизическая теория монад была выведена из логической доктрины предложений и истины. То, что было новым у самого Рассела, — это вид логики, которую следовало разработать для метафизического употребления. Теория Лейбница опиралась на традиционное логическое допущение, что все предложения имеют субъектно-предикатную форму. Рассел считал это характерным и для философских систем Спинозы, Гегеля или идеалистов своего времени. Их ложная логика была препятствием в поисках истины. Источником же оптимизма самого Рассела стала кванторная логика Пеано и Фреге, которая была развернута до таких впечатляющих результатов в «Principia Mathematica». С этой логикой, понимаемой как «сущность философии», можно было ожидать реального прогресса.
Богатые ресурсы новой логики должны были быть использованы в философии для того, чтобы обнаружить природу основных элементов реальности. С ее помощью было показано, что вся математика есть в действительности логика. Поэтому не требуется, например, предполагать, будто натуральные числа существуют в дополнение к классам, поскольку чисто логическими средствами показано, что они могут быть сведены к классам, или же быть сконструированы из них, а, следовательно, не могут являться предельными элементами мира. ............
