Бегство из Киева и второе киевское княжение Юрия Долгорукого (1150/1151) Карпов А. Ю.
    Войны того времени во многом велись ради захвата добычи. Привезенное из похода имущество - золото и серебро, челядь, скот, кони, оружие, одежды - служили и мерилом княжеской чести, и видимым выражением самой победы - своего рода аналогом византийских "триумфов", и средством материального обеспечения дружины, необходимым условием сохранения ею способности и в дальнейшем выполнять военные, административные и иные функции. Только принимая во внимание все перечисленное, можно понять, насколько болезненно отнесся Юрий Долгорукий к попытке Изяслава Мстиславича вернуть себе имущество, захваченное у него во время битвы под Переяславлем. На словах Юрий согласился принять тиунов своего племянника и оказать им помощь. Однако выполнять свое обещание на деле, кажется, с самого начала не собирался.
    Тиуны Изяслава Мстиславича и его бояр в соответствии с достигнутой договоренностью прибыли в Киев "и начаша познавати свое". Челядь узнавали "по лицу" и, очевидно, по расспросам; коней и скот - по клеймам, "товары" - по имевшимся на них княжеским печатям и другим имущественным отметкам. Процедура опознания утраченной собственности была оговорена соответствующими статьями "Русской Правды". И хотя они не вполне подходили для данного конкретного случая, все же было очевидно, что опознание должно быть утверждено княжеским решением. Юрий же опознания не утвердил и ничего из захваченного не вернул: "того всего не управи", по выражению летописца. "Мужи Изяславли" вернулись на Волынь ни с чем.
    Понятно, какова была реакция Изяслава. Он немедленно отправил новых послов к Юрию и Вячеславу "с жалобою". Впрочем, обращался Изяслав к одному Юрию: "Тако се, брате, на том есмы хрест целовали, кому свое познаваючи имати. Ныне же, брате, оже хощеши хресту управити (то есть если хочешь крестное целование соблюсти. - А. К.), то даи ны Бог пожити; не хочеши ли управити, а то узрим". А не получив ответа, отправил и второе послание: "...Се же, брата (теперь уже двойственное число. - А. К.), первое есми слал к вам; и ныне любо на чем хрест еста целовала, то управита. Не хочета ли того всего исправити, то я в биде не могу быти".
    Последние слова обоих посланий содержали в себе неприкрытую угрозу: волынский князь готов был начать войну из-за своей "обиды".
    К этому времени относится и разлад в отношениях между Юрием и Вячеславом. Вскоре после возвращения из Волынского похода Юрий "поваби" (позвал) брата "на стол Киеву". Трудно сказать, насколько искренним было его намерение передать брату киевское княжение. Договоренность на этот счет между ними, несомненно, существовала (отправляясь биться с Изяславом, Юрий, как вспоминал впоследствии Вячеслав, якобы говорил: "Аз Киева не собе ищю, оно у мене брат стареи Вячьслав, яко и отець мне, а тому его ищю"). Вполне возможно, Юрий и в самом деле готов был уступить старшему брату хотя бы формальные права на престол, оставив за собой фактическую власть над всей Южной Русью. Однако и этой договоренности не суждено было воплотиться в жизнь. По выражению летописца, Юрия "размолвиша" с братом бояре. "Брату твоему не удержати Киева, - вполне резонно заявили они. - Да не будеть его ни тобе, ни оному". (В Никоновской летописи отказ Юрия от передачи киевского стола брату объясняется давлением на него сыновей: вступление Вячеслава в
    Киев "неугодно бысть сыновомь князя Юрьа Владимерича Долгорукого; князю же Юрью Владимеричю не слушающу детей своих, они же начаша глаголати бояром отца своего. ............