Бетховен и жизнеощущение классицизма
    Медушевский В. В. Тайна прекрасной формы (На примере медленной части Четвертой фортепианной сонаты)
    Для наших бесед я избрал жанр целостного анализа конкретных произведений. Почему не лекций? - Так мы быстрее придем к идеалу знания, как живого умного видения. Высокие идеи должны просиять в родном для них материале прекрасных звуков. Анализ (в этимологически-сущностном и историческом значении этого слова) и являет собой высвобождение идеи, породившей тот или иной предмет рассмотрения, в данном случае, музыку.
    Логика красоты музыкальной заимствована с Неба. Вы убедитесь: чем композитор талантливее, тем у него меньше фантазии. У гения фантазии нет совсем. У него есть то сокровище подлинной небесной красоты, которое с начала 16 века стала подменять собой фантазия: у него есть духовное видение истин, открытых нам богодухновенной верой. (В психологии 16 века под фантазией стали понимать не явление истины, а прихотливую комбинаторику представлений).
    Предмет сегодняшнего анализа - медленная часть Четвертой сонаты Бетховена.
    Особая, специфическая проблема, которая откроется в анализе, - проблема правильного восприятия классико-романтической формы, в частности, правильного восприятия репризы, как стержня классической формы.
    Вначале сформулируем главное открытие классической формы. В чем ее новизна в сравнении с барочной формой? Там основа - дление аффекта, то есть чувства, содержащего в себе идею вечности. Истину превзойти нельзя. В ней только можно пребывать. Принцип развертывания материала не посягает на изменение духа музыки.
    Классицизм открыл развитие, в основе которого лежит духовное восхождение. Чтобы оно было возможно, выражаемое в музыке чувство должно было сойти с Неба на землю. Так и произошло. Открытие оркестрового крещендо у Мангеймцев произвело эффект атомного взрыва.
    Слушатель был выбит из вечности и брошен в ситуацию сиюминутного эмоционального переживания момента. А как же с вечностью, неотменимым содержанием высокого искусства? Разве могут быть отменены небесные законы музыкальной красоты? Они и не отменились. Просто интонационный субъект музыки был перемещен из сферы достигнутого достодолжного в ситуацию поиска вечной идеи.
    Вспомним, например, медленную часть Второй сонаты - Ларго аппассионато. Здесь не должное, вечное, а реальное эмпирическое чувство. Однако же - стремящееся к неотмирной высоте. Сочетание устремленной в небеса псалмодии и настороженного стаккато передают парадоксальное состояние взволнованного покоя.
    Когда в вечный свет вносится искушение, то дается возможность блаженной победы над смутой сердца. Соединение данного и заданного и рождает эффект развития.
    Вместе с имманентным (воплощенным в звуках) интонационным субъектом музыки в ту же ситуацию реального восхождения брошены и реальные участники музицирования - исполнители, слушатели, да и сами создатели музыки.Но для того чтобы все они могли воспринять развитие, они должны иметь предслышание высшей цели. Если предслышания нет - нет и развития, которое способно поднимать сердце.
    Почему так? Потому что это закон духовной жизни. ............