Феномен шрамирования и его репрезентация в искусстве как особые интимные отношения с телом
Каждый порез, каждый шрам, каждый ожог напоминают о конкретном случае, об определенном настроении. Я рассказала ему про свой первый шрам и про второй, я вспомнила их все.
Впервые в жизни я почувствовала, что я красивая. «Секретарша» (режиссер С. Шейнберг)
Тело до сих пор остается «активным полем дискуссий и переговоров». Человек, или то, какой(ая) он(она) есть, не всегда соответствует тому, что «снаружи»: иначе говоря, существует проблема совпадения формы и содержания. Иногда для того, чтобы тело соответствовало внутренним ощущениям, люди осуществляют всякого рода практики, пытаясь таким образом приблизить свою внутреннюю сущность к внешней. С телом постоянно ведется работа. В современном мире, для того чтобы быть успешным, нужно своим телом соответствовать определенным нормам: стройное, натренированное, молодое, со свежим цветом лица и гладкой кожей. Массовая культура продает этот образ как удачливый и успешный, и все начинают стремиться к «идеалу». Однако не всегда все идет так гладко. «Борьба с телом или борьба за тело - это проявление властных отношений. Не удивительно, что многочисленные современные вариации на тему изменения состояний сексуальности сказались и на стремлении к измененным состояниям телесности».
Феномен шрамирования подпадает под категорию телесного эксперимента, получившего название «самокалечение» (self-mutilation). Однако исторически это далеко не новый способ общения со своим телом. «Во времена великой французской революции было модным имитировать следы от повешения (или прикосновения гильотины на шее), особенно этим увлекались экзальтированные аристократки». Сегодня толчком к данному феномену служат другие причины социального и культурного характера: к примеру, суицидальные настроения, инициированные разочарованием в материалистическом мире (уход и усталость от культуры яппи 1980-х гг. и консьюмеристских практик); прессинг информации, за которой не успеваешь, и т.д. Как реакция на этот «правильный» и красивый мир возникает культ уродства и убожества как некое противопоставление истеблишменту. Возможно, женщине здесь как носителю тела, которому приписаны четкие функции, это желание особенно близко, так как, нанося себе увечья, она пытается отрицать то тело, которое навязывает ей общество.
Фильм Мари де Ван «В моей коже» («Dans ma реаи», 2002) демонстрирует «нестандартное» отношение к своему телу. Главная героиня Эстер, нечаянно порезав ногу, замечает, что после этого случая с ее телом начинают происходить непонятные изменения, которые заставляют ее резать и кромсать свое тело. Уместно ли здесь думать о мазохизме? Если так, то в таком случае более естественно видеть еще и другого, который бы совершал насильственные действия над мазохистом. В очень утрированной форме этот союз должен быть дополнен фигурой садиста. Однако парасадист - мазохист не является идеальной, они «никогда не идут рука об руку». В принципе, они и «не образуют пару», так как мазохист — это тот же садист, который наносит увечья и причиняет себе боль посредством другого, однако по своему сценарию, он сам знает, как правильно себя «наказать», и поэтому фигура другого здесь лишь инструмент, которым мазохист «режет свое тело». ............
