Идея свободы в художественно-философской интерпретации Ф. М. Достоевского (на материале романа «Бесы»)

Гунченко А.В.

     Актуальность выбранной темы определяется современным состоянием изучения творчества Ф.М.Достоевского в университетской традиции, освобождающимся от инерции советской эпохи. Еще Владимир Соловьев говорил, что Достоевский пишет для людей, которые забыли катехизис. Наше положение иное: в отличие от его современников, мы никогда не знали катехизиса. Поэтому сегодня ощущается настоятельная потребность обратиться к тем аспектам творчества Достоевского, которые выражают самую суть мировоззрения писателя, его религиозно-нравственных убеждений.

     Методологическая посылка выбора романа «Бесы» в качестве основного объекта исследования определяется убеждением в том, что в данном произведении свобода является основной содержательной категорией, формирующей философско-художественный смысл романа и демонстрирующей идейную убежденность писателя. Более того, в «Бесах» с разной степенью разработанности представлены, на наш взгляд, все основные аспекты интерпретации Ф.М.Достоевским проблемы свободы, осмысление которых  дано в романе в отрицательном ключе - в контексте полемики с идеями социализма и атеизма, революционно-анархическими идеями «безграничной свободы», иллюзиями устройства социальной гармонии на «рациональных» началах, проистекающих, по мысли писателя, из одного источника: попытки человека «устроиться без Бога», по собственному разумению. Таким образом, интерпретация поставленной проблемы здесь напрямую соотносится с «главным вопросом», которым писатель, по собственному признанию, «мучился сознательно и бессознательно» всю свою жизнь – «существование Божие»[6,XXIX ,кн.1,117].

     Важным в плане формирования понятия свободы в мировоззрении Достоевского стал жизненный опыт, вынесенный писателем из «несвободы «мертвого дома», из которого вышло убеждение в невозможности установления социальной гармонии посредством переустройства общества. Значение и сущность этого опыта были хорошо описаны прот. Георгием Флоровским: «И в «Мёртвом Доме» Достоевский узнал не только о силе зла над человеком, в опровержение гуманистического оптимизма. Важнее другое... «В каторжной жизни есть ещё одна мука, чуть ли не сильнейшая, чем все дру­гие. Это вынужденное общее сожительство»... Крайняя мука здесь в том, что приходится насильно жить вместе и сообща, — «во что бы то ни стало, согласиться друг с другом». Ужас при­нудительного общения с людьми, — вот первый личный вы­вод Достоевского из опыта Мёртвого Дома... Но не есть ли каторжная тюрьма только предельный случай планового об­щества? И не становится ли всякое слишком организованное, хотя бы и по наилучшему штату, общежитие именно каторгой? И не неизбежно ли в таких условиях развиваться «судорож­ному нетерпению», или мечтаниям?..»[16,298].

     Убедившись воочию, к какому итоговому результату может привести насильственное планирование общества, Достоевский всю силу  своего таланта обрушил на защиту человеческой свободы, причем он отстаивает именно своеволие («Записки из подполья»). «Вывод несомненен: одолеть зло можно лишь на уровне личной веры, а не социального переустройства жизни»[7,511]. Свободная воля человека – вот то, что препятствует любому социальному планированию, обо что, как о камень, разбиваются все социальные схемы [2,84]. ............