В свое время, в первой пол. XIX в., историческая школа представляла собой одно из наиболее значительных и влиятельных направлений в философии права и в общей методологии юридической науки. Многие западные юристы подчеркивают заслуги этой школы в ее борьбе с абстрактными рационалистическими тенденциями "естественного права", указывают на то значение, которое имели новые, внесенные ею методы изучения исторического развития права и его древнейших источников. Представители нового юридического "позитивизма", как К. Бергбом и А. Меркель, не скрывая всех присущих ей недостатков, тем не менее считают себя продолжателями начатого ею дела. Исследователи, посвятившие этой школе свои монографии (напр., Новгородцев), склонные поэтому зачастую преуменьшать и затушевывать свойственные ей реакционные моменты. По мнению же Маркса и Энгельса историческая школоа объективно представляла феодальную реакцию, пришедшую в Германию нач. XIX ст. на смену буржуазному радикализму времен Великой Французской Революции.
    Как указывал Ф. Меринг, наполеоновские войны и последовавшее затем национальное возрождение Германии мало затронули ее социально-экономический уклад, в котором продолжало оставаться немало феодального мусора: в особенности коснел в феодализме восток Германии с его пережитками крепостного права, технически-отсталым ремеслом и домашней промышленностью. Общеевропейская реакция, выдвинувшая, напр., во Франции таких талантливых политических идеологов реставрации, как Ж. де-Мест и Бональд, или более посредственного, но близкого к И. ш. п. Шарля Конта, а в Англии - Э. Берка, - в отсталой Германии поэтому имела особенно сильные социально-экономические корни. Некоторая видимость реформ, проводившаяся при короле прусском Фридрихе-Вильгельме III - в особенности в период влияния друга Гегеля, министра просвещения Альтенштейна - не могла дать серьезных результатов уже вследствие отсталой меркантилистической политики этого "просвещенного" деспота, одного из основателей реакционного Священного союза: цензурный гнет и политические притеснения при нем были все так же сильны, и о каменную стену недоверия разбивались все либеральные пожелания промышленных буржуа типа Ганземана и Кампфгаузена. Восстановление средневековых феодальных сословий и корпораций стало любимой мечтой его преемника, корпораций стало любимой мечтой его преемника, короля Фридриха-Вильгельма IV, стремившегося объединить в своих руках церковную и политическую власть и воссоздать средневековое "христианско-германское" государство. Идеологическую опору эта политическая реакция находила в позднейшем романтизме, в связанной с ним религиозной философии и, наконец, в философии права. Если ранний, шиллеровский романтизм эпохи "бури и натиска" был насквозь проникнут революционным протестом против существующего строя, то послереволюционный немецкий романтизм углубляется в изучение феодальной старины, становится ее страстным апологетом, проникается духом мистицизма и христианского смирения. Политически это направление представляли К. Л. Галлер, автор многотомной "Реставрации государственных наук" (1816 - 1825), Адам Мюллер, Лавернь-Пегвильян, историк С. Лео Марвиц и др.; к ним примыкает также выступивший в дальнейшем шеллингианец и правогегельянец Фридрих фон-Шталь (см. ............