Иван Сергеевич Тургенев С. Марков
    О чем он думал, прожив красивую жизнь и уходя с этой земли? О чем вспоминал, лёжа у окна виллы в Буживале близ Парижа, глядя на проплывающие по Сене баржи и лодки, на зеленые луга, каштаны, тополя, ясени, плакучие ивы, на сверкающие облака? О чем он думал, уходя?
    "Когда будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу - родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу". Ему прислали в письме цветы и листья спасского сада. Он просил "сиреневый цветок". О чем он думал, что вспоминал, глядя на Сену, на каштаны?.. Спасское-Лутовиново. "Мой адрес: Орловской губернии, в город Мценск, И. С. Тургеневу... Если кому-нибудь из вас случится ехать через Мценск и вам вздумается ко мне завернуть, скажите только: в Лутовиновку - всякий вас довезет".
    "На постели под белым байковым одеялом лежал, как опрокинутый колоссальный дуб, автор "Записок охотника" и тяжело дышал, - вспоминала А. Г. Олсуфьева. - Он был бледен как смерть, точно вылитый из воска и в полном бессилии. Я села к нему и у меня невольно слезы брызнули из глаз. Он рассказал мне шопотом, что он всю ночь был страшно болен, что страдания его невыносимы, и что он чувствует, что умирает. Просил меня посидеть... - Так хорошо слышать ваш русский голос".
    Быть может, вспоминал, как вместе с навестившим его во Франции Миклухо-Маклаем, направлявшимся в Австралию, он, помогая путешественнику, мечтал об устройстве коммуны в Новой Гвинее? Или вспоминал свое первое путешествие за границу, в Германию, на пароходе "Николай I", на котором начался пожар, и юный, тщательно выбритый, в модной "листовской" прическе, с галстуком, завязанным в виде шарфа вокруг шеи, Тургенев в панике метался по палубе, кричал, что не хочет умирать, что он единственный сын у матери, и предлагал от имени матери десять тысяч матросу, если тот спасет его; "острое чувство бытия, верный спутник избранности, - заметит век спустя писатель Б. Зайцев, - крикнуло его устами". Вспоминал Берлинский университет, где одолел латынь и греческий и благодаря этому всю жизнь свободно читал классиков; вспоминал Вену, Геную, Рим, Флоренцию, "где прожил десять прелестнейших дней", Неаполь, Франкфурт, где влюбился во встреченную в кондитерской красавицу (Джемма из "Вешних вод"); вспоминал первую встречу со знаменитой испанской певицей, гастролировавшей в Петербурге, Полиной Виардо-Гарсиа, ее черные пламенные выразительные глаза, ее улыбку, "жестокую и сладостную", которой так боялся Гейне, ощущавший в Полине "некую стихию, самое Природу" и уверявший, что когда она поет, то внезапно на сцене могут появиться тропические растения, лианы и пальмы, леопарды, жирафы "и даже целое стадо слонят"; за Виардо Тургенев отправляется снова в Берлин, затем в Лондон, из Лондона в Париж...
    Перед кончиной вдали от родного Спасского Тургенев думал о матери.
    Во всех знаменитых "тургеневских барышнях", начиная с Аси, Одинцовой из "Отцов и детей" и заканчивая сумрачной черноволосою "цыганкой" Кларой Милич и Валерией из "Песни торжествующей любви", есть черты матери - Варвары Петровны (хотя литературоведы об этом не писали). И поразительно верно заметил писатель-эмигрант Борис Зайцев, что если бы не уцелели ее "прелестные" письма сыну, то "Варвара Петровна казалась бы просто самодуркой-крепостницею. ............