Просторечная речевая культура: стереотипы и ценности
    И. В. Шалина
    В системе культурных стратов, соотносимых со стратами языковыми, промежуточное положение между традиционной народной культурой, с одной стороны, и литературной культурой - с другой, занимает так называемая промежуточная, или третья, культура [см.: Толстой, 1991] (в терминологии О.Б. Сиротининой, просторечная речевая культура [см.: Сиротинина, 1995; 2000]). Ее языковым фундаментом является просторечие, понимаемое как социально ограниченная речь коренных горожан или людей, живущих в городе длительное время и при этом не владеющих нормами литературного языка. С точки зрения человека, говорящего на литературном языке, просторечие характеризуется признаками культурно-социальной отсталости: это нарушение языковых правильностей, бедность языковых ресурсов, стилистическая монотонность, отсутствие проблемы выбора языковых средств, повышенная экспрессивность и др. [см. об этом: Городское просторечие, 1984; Золотова, 1996; Китайгородская, 1988; Прияткина, 2000; Химик, 2004]. Они становятся "яркими диагносцирующими пятнами" [Николаева, 1991, 73] портрета носителя просторечной культуры, особенно в ситуации взаимодействия на стыке поликультурного феномена, однако для внутрикультурной коммуникации в рамках того или иного компонента этого поликультурного целого структурно-смысловая ущербность речи может значения не иметь и таковой не признаваться.
    В статье за основу взят лингвокультурологический подход к изучению просторечия. Он высвечивает иной ракурс: позволяет рассматривать отдельную языковую личность или языковой коллектив как феномен культуры, выраженной посредством языка, т. е. "носителя культурно-языковых и коммуникативно-деятельностных ценностей, знаний, установок, поведенческих реакций" [Карасик, 1996, 3]. Лингвокультурологический взгляд дает возможность описать просторечие как специфический культурный код, выявить культуроспецифичные маркеры общения и речевого поведения его носителей. Если понимать речевую культуру как "особое образование, имеющее внутренние закономерности" [Рыклин, 1992, 5], то искать эти закономерности, по всей видимости, нужно в ментальности, психологическом складе, способах социализации, первичных речевых практиках, объективирующих быт и бытие носителя просторечия. Так, Е. А. Земская отмечает: "Просторечие - это не только специфическая языковая формация, но особый языковой, ментально-психологический и социальный мир, имеющий своеобразный кодекс речевого поведения" [Земская, 2004, 243].
    Очевидно, что методологические схемы изучения частного культурного кода на основе языковых данных следует искать в понимании соотношения языка и культуры. Общим местом в лингвистике стало понимание языка как явления культуры. Указывая на метафоричность этого тезиса, возможного только при очень широком понимании культуры, И. А. Стернин подчеркивает, что язык не явление культуры, а "средство создания текстов как явлений культуры" [Стернин, 1999, 12]. Идея онтологической общности языка и культуры, объективной формой существования которой является идеальное, а знаковыми носителями последнего - тексты, понимание культуры как совокупности текстов, в которых эксплицируются культурные ценности, обосновывается в работах Ю. М. Лотмана, Л. ............