Противление злу смехом. Н.Тэффи.
    Вспоминая об отъезде в эмиграцию Н.Тэффи писала: "Дрожит пароход, бьет винтом белую пену, стелет по берегу черный дым. И тихо, тихо отходит земля. Не надо смотреть на нее. Надо смотреть вперед, на синий широкий, свободный простор... Но голова сама поворачивается, и широко раскрываются глаза, и смотрят, смотрят... И все молчат. Только с нижней палубы доносится женский плач, упорный долгий, с причитаниями. Страшный черный бесслезный плач. Последний. По всей России, по всей России... Вези!
    Дрожит пароход, стелет черный дым. Глазами, до холода в них раскрытыми, смотрю. И не отойду. Нарушила свой запрет и оглянулась. И вот, как жена Лота, застыла, остолбенела навеки, и веки видеть буду, как тихо, тихо уходит от меня моя земля"1. Во всей литературе русского зарубежья нет строк, более пронзительных, окрашенных такой жгучей болью расставания с Россией. В те последние часы на новороссийской набережной у парохода "Великий князь Александр Михайлович" Тэффи еще верила, что к весне 1920 года, через несколько месяцев, вернется на родину, а на палубе вдруг почувствовала, что не увидит Россию никогда. Там осталась большая половина жизни, уютная московская квартира, близкие и друзья, всероссийская слава.
    Казалось бы, у Тэффи не было причин так остро переживать разлуку с родиной. От большевиков ее уже отделила струйка крови, текущая у ворот комиссариата, через которую она не смогла перешагнуть. В Париже многие годы жил ее брат, генерал Н.А.Лохвицкий, командующий Экспедиционным корпусом во Франции во время первой мировой войны. Но глаза смотрели не на "синий широкий, свободный простор", который открывался впереди, а на родную землю. На корабле "Шилка" Тэффи написала стихотворение, ставшее широко известным как "Песня о родине" в исполнении А.Вертинского:
    К мысу радости, к скалам печали ли,
    К островам ли сиреневых птиц,
    Все равно, где бы мы ни причалили,
    Не поднять мне тяжелых ресниц.
    Жизнь Тэффи в эмиграции внешне сложилась благополучно: она до смерти жила в Париже, окруженная такой же любовью и почитанием, как в России, много писала, печаталась в лучших эмигрантских изданиях. Но что-то умерло в ней безвозвратно, словно увезла с собой "черный бесслезный плач", который слышала в час отъезда. Так и жила, с душой, "обращенной на восток". Страстоцвет - цветок, символизирующий страдание, стал центральным образом книги ее стихов "Passiflora" (1923) Смех Тэффи - явление уникальное не только в русской, но и в мировой литературе. А.Куприн называл ее "единственной, оригинальной, чудесной", прибавляя, что ее любят все без исключения2. Саша Черный писал: "Прежние писательницы приучили нас ухмыляться при виде женщины, берущейся за перо, но Аполлон сжалился и послал нам в награду Тэффи, не "женщину-писательницу", а писателя большого, глубокого и своеобразного"3. М. Каллаш впервые заговорила о всемирном значении ее творчества: "Тэффи в нашей литературе (и только ли в нашей!) - явление единственное и едва ли повторимое. Многоликая, независимая, сама по себе, ни на кого не похожая Тэффи"4.
    Настоящее имя писательницы - Надежда Александровна Лохвицкая (по мужу Бучинская). Биографические сведения, которые она сообщала о себе, в том числе дата рождения, были не лишены элементов художественного вымысла5. ............