Ранний Александровский классицизм и его французские источники Грабарь И. Э.
    Ранний Александровский классицизм есть только дальнейшее развитие тех мыслей, чувств и настроений, которые бродили в архитектурных кругах Парижа во времена Людовика XVI. Начавшаяся революция и потянувшиеся вслед за тем бесконечные войны прервали естественное развитие французского зодчества в один из самых захватывающих моментов его истории. Но вот обрывки новых идей попадают в Россию, где с воцарением императора Александра I, казалось, начался "золотой век". По странной прихоти судьбы Россия становится второй родиной нового стиля, ибо в Петербурге продолжается дело, прерванное во Франции, и происходит дальнейшее развитие блестящих французских идей. Война приостановила временно всякую строительную деятельность; когда же Александр, увенчанный славой, вернулся в Петербург и весь отдался благородной строительной страсти, наследованной у великой бабки, то случилось так, что французские приемы, бывшие здесь до того в ходу, понемногу стали забываться или видоизменились до неузнаваемости, уступив место итальянским. Это совершилось совсем не потому, что на них прошла мода, и вовсе не в силу какой-либо вражды к французам и всему французскому. В 1816 году в Петербург приехал французский архитектор Монферран, и вскоре император поручил ему постройку Исаакиевского собора. Архитектура этого мастера относится уже всецело к николаевской эпохе и не имеет ничего общего с Александровским классицизмом, но самый факт передачи столь значительной постройки французу служит ясным доказательством отсутствия у Александра I каких-либо враждебных французскому искусству тенденций. Едва ли даже сам он отдавал себе отчет в этой смене архитектурных школ, и, конечно, ему менее всего приходило в голову, что дело шло о замене французских традиций - итальянскими. Это ясно только теперь, сто лет спустя. Главной причиной поворота от Франции к Италии надо признать кончину двух крупнейших представителей французской архитектурной дисциплины, Захарова и Тома де Томона, умерших около 1812 года1, и выступление не менее даровитого поборника итальянских традиций, Росси. Захаров и Томон не оставили прямых продолжателей и не создали школу. Если не считать отдельных декоративных деталей, в которых еще слышатся отдаленные отзвуки раннего александровского классицизма, то придется признать, что после 1812 года принципы французской школы были окончательно забыты. Сравнение построек Томона и Захарова с россиевским Михайловским дворцом или Сенатом не оставляет в этом отношении никаких сомнений.
    Чтобы уяснить себе настроение русских зодчих начала XIX столетия и понять их идеалы, необходимо оглянуться назад, на долгий путь, ведущий от эпохи возрождения к Александровскому времени. Тяготение к классицизму - к формам античного мира - не прерывалось с того самого момента, когда впервые проснулось сознание потрясающего величия древней культуры. Открылась новая, неведомая ранее страсть, род недуга, - безотчетное, неудержимое, властное влечение к старине и к прошлому. Это похоже было на запой или, еще больше, на то томительно сладкое состояние, которое бывает во время влюбленности: точно воля парализована и не принадлежишь себе, а находишься всецело во власти другого. Таким первым влюбленным в античность, первой жертвой "демона классицизма" был Кола ди Риенци, мечтавший в XIV веке о возрождении древнего Рима. ............