Святоотеческие корни русского консерватизма
    Давыдова С. И.
    Общеизвестно, что русское сознание пережило философское рождение к середине XIX века. И. Киреевский писал: "...Наша философия должна развиваться из нашей жизни, создастся из текущих вопросов, из господствующих настроений и частного бытия"(1). Поэтому, хотя русская мысль пробудилась немецким идеализмом, не следует преувеличивать значение этой рецепции в творческом сложении русской мысли. Можно согласиться с Н. Ильиным, что "принцип систематизации русской философии по группам, названия которых выражают связь этих мыслителей с теми или иными классиками европейской философии, их преемственности к тому или иному идейному направлению, является искусственным и совершенно затуманивает ее настоящую самобытность"(2).
    Тем не менее, именно этот принцип положен в основу тех трудов, которые считаются основополагающими по данному вопросу. Это в первую очередь двухтомная "История русской философии" В.В. Зеньковского, увидевшая свет в 1948 году в Париже; книга с тем же названием Н. Лосского, изданная в Нью-Йорке в 1951 году; "Очерки по истории русской философии" С.А. Левицкого, изданные в Париже в 1968 году. В заключении своей "Истории" В.В. Зеньковский выражает убеждение в том. что все "подлинно живые творческие темы философского размышления восходят к благовестию Христову и потому не могут быть разрешены вне его, а христианство не может быть понято и воспринято вне Церкви"(3). Очевидно, будучи православным священником, о. Василий обязан благовествовать, что Церковь и Православие - понятия столь же нераздельные, как Церковь и Христос. И становиться совершенно непонятным, каким же образом одной из высших точек русской философии оказался у В.В. Зеньковского мыслитель, религиозно- философские искания проходили вне Православия, вне Церкви и не питавший интереса к православно-святоотеческой традиции? Речь идет о Л. Шестове мыслителе, далеком от Православия не только в "обрядовом", но в сколь угодно широко понимаемом духовном смысле, (если вообще можно разделить "обряд" и "дух" в жизни православного христианина). Бог Л. Шестова - это только "Бог Авраама, Исаака и Иакова", а не Бог Евангелия. Религиозно-философское мышление Шестова насквозь ветхозаветно, что характерно и для и других "корифеев " русского философского ренессанса.
    Итак, историография русской философии полна "русскими лейбницианцами", "русскими кантианцами", "русскими гегельянцами", "русскими шеллингианцами" и "русскими спинозистами". Неужели мы действительно имеет дело с трагедией русской философии? Почему даже И. Ильин, резко отмежевавшись от псевдофилософского богословия, не сделал серьезной попытки обрисовать духовный тип русской философии в ее конкретном историческом содержании?
    Ответ попробуем искать в особенностях русского самосознания и русского мышления. Принцип "primum vivere deinde philozophare" ("прежде жить, потом философствовать") как выражение онтологического примата жизненного факта над мышлением составляет одно из главных духовных качеств русского мировоззрения.
    Философ задающий пилатовский вопрос: "что есть истина" не находится в традиции собственно русской, тем более христианской. Господь Иисус Христос не принес истину, Он -Сам Истина. А это значит, что в философе столько истины, сколько в нем Христа, и, следовательно, вопрос трансформируется из что в кто есть Истина и где и как Его найти? Русская философия настолько трагична, насколько вообще трагичен христианский путь несения Креста в падшем мире. ............