Часть полного текста документа:Теория ригидных десигнаторов в аналитической философии языка. Теория ригидных десигнаторов в традиции аналитической философии представлена в исследованиях С. Крипке [1] и Д. Фоллесдаля [2, 3]. В этой статье я буду обсуждать то, что высказывает в защиту ригидных десигнаторов Фоллесдаль (хотя введению самого термина "ригидный десигнатор" традиция обязана Крипке), так как именно этот мыслитель рассматривает преимущества данной теории в сравнении с семантическим проектом Г. Фреге (почему здесь важно обращение к Фреге будет сказано ниже). В традиции аналитической философии Фреге предстает, прежде всего, как автор трехчленной семантики: знак - смысл - референт [4], в соответствии с которой любой объект фиксируется в языке (а значит, для Фреге, и в познании) посредством смысла. Собственное имя отсылает к объекту не напрямую, а через специфическую медиальную структуру, которая задает способ данности этого объекта в познании. Смысл же как та самая медиальная структура раскрывается в дефиниторной дескрипции* , с которой мы собираемся соотнести данное имя. Так, например, имя "Аристотель" еще не обозначает ничего, без того, чтобы мы раскрыли смысл именуемого в данной ситуации объекта. Этот смысл мы задаем в дескрипции, говоря, что употребляем имя "Аристотель" в смысле "Ученик Платона". Данное имя может изменить свой смысл, например, "Учитель Александра Македонского" и тогда тот же самый объект будет открыт для познающего с какой-то другой стороны. Такая семантическая ситуация, считает Фреге, имеет принципиально всеобщий характер: имя всегда указывает на объект посредством смысла, а значит какой-либо объект никогда не дан "сразу целиком", "как он есть в себе", но только лишь соразмерно нашему способу внимания к нему, способу нашего представления этого объекта с какой-то определенной позиции (именно здесь обнаруживается своеобразный "лингвистический трансцендентализм" Фреге, позволяющий усмотреть корреляции данной семантики с феноменологией Гуссерля, что и было сделано впоследствии некоторыми историками философии ХХ века [5]). Такая семантическая концепция позволяла разрешить, по крайней мере, две проблемы. Первая связана с так называемой "загадкой тождества" [ the puzzle of identity ], как это называют некоторые интерпретаторы Фреге [6. 384]. Здесь удалось объяснить информативность высказывания "а есть б" по сравнению с тождеством "а есть а", при условии, что "а" и "б" имеют один и тот же референт. Информативность как раз и задается именно смысловым различием членов данного высказывания. Вторая проблема была связана с "референциально пустыми" именами. Если нет ничего в мире, что соответствовало бы имени "Гамлет" (а для Фгеге, референт - это реально существующий, или существовавший в мировой истории объект), то почему мы способны осмысленно использовать это имя в своей речи? Только потому, что это имя может быть наделено смыслом, выраженным, например, в дескрипции "Принц Датский" (смысл может быть и другим), и потому, что предложения языка допускают в качестве своих членов, в том числе, и не имеющие референтов выражения, лишь бы они имели смысл. Тем самым, за счет концепции смысла объясняются многочисленные "виртуальные" модусы нашей речи - мы способны говорить о мире смыслов, который вообще никак не "дублируется" миром действительно существующих объектов (т. ............ |