Кузнецов Б. В.
Историческое прошлое недосягаемо для непосредственного наблюдения исследователя. Оно не дано нам в конкретном опыте и потому, всякий раз обращаясь к прошлому, историк сталкивается с необходимостью реконструкции и дешифровки. При этом одни и те же реальные события всегда могут быть по-разному интерпретированы. Такое положение вещей допускает существование как бы нескольких “реальностей”. Во-первых, существование заветной для историка “объективной” реальности, реальности “как таковой”; во-вторых, ее образа, создаваемого исследователем, и, наконец, представлений, которые создавала эта реальность о себе у людей прошлого. Исторические факты никоим образом не адекватны физическим величинам, существующим независимо от исследователя. Соответственно, общество невозможно исследовать как вещь. Необходимо учитывать не только видение прошлого, которое складывается у исследователя, абстрагирующегося от восприятия этого прошлого его современниками, но и то, которое опирается на воспроизведение субъективных представлений этих современников о мире и о самих себе. В первом случае возникает опасность наложить на события прошлого кальку современных представлений, тем самым модернизируя его. Но вполне возможно, что эти самые представления, значимые с точки зрения данной эпохи и настоящего культурно-исторического пространства, могут вообще не иметь значения в системе представлений другого пространства и наоборот. При этом, все же, надо иметь в виду, что именно система представлений того социума, который выступает в качестве общественного адресата, определяет непосредственный механизм развертывания событий, то есть исторический процесс как таковой.
Универсальной константой представлений и русского и западного Средневековья была вера в чудо. В сознании того времени чудо творилось непрерывно, по большому счету, не было вообще ничего не чудесного. Творение мира — есть величайшее чудо, искупление — величайшее чудо, рождение, жизнь и смерть — сплошное чудо. В нем, как писал Л.П. Карсавин, “с неизмеримо большей жизненностью постигается безмерная власть управляющего миром и каждым человеком Божества”. (255, С. 142.)*Само существование непостижимой высшей силы делало необязательным изыскивание взаимосвязи и взаимозависимости событий. И здесь торжествовало чудо, чудо как необусловленный факт, механизм развертывания которого непостижим и непонятен. Весь христианский мир и вся история были постоянными, и, именно, в силу своей постоянности и привычности незримым чудотворением. Лишь только явленные чудеса останавливали этот поток непрерывности, они были развертыванием высшего чуда в земной мир, завораживая собою как свидетельством “истинного бытия”, давая возможность краешком глаза узреть подлинную суть жизни.
А.Ф. Лосев в работе “Диалектика мифа” писал, что “чудо обладает в основе своей... характером извещения, проявления, возвещения, свидетельства... Это определенный метод интерпретации исторических событий, а не изыскание каких-то новых событий как таковых”.(276. С. 147.) Действительно, чудеса были не только фактами исторической реальности, они выступали над ней, будучи ее толкованием, ведь понимание в рамках средневековых представлений было исключительной прерогативой божественного откровения. ............
