Воспитание детей как коммерческий проект Артемий Ермаков
    От прежних славных времен осталось
    только одно слово - польза;
    но и то получило смысл неопределенный:
    его всякий толковал по-своему.
    Владимир Одоевский
    "Город без имени" Демография и духовность
    Лет пять назад в одном из журналов была опубликована статья академика Игоря Шафаревича "Как умирают народы", в которой описывалась довольно любопытная ситуация. Писатель Василий Белов на своем творческом вечере, обращается к сидящим в зале женщинам: "Почему вы не родите? Вы скажете, что трудно воспитать детей. А моей матери было легче, когда она воспитала нас шестерых в военное время и после войны? В детстве я не помню себя сытым. Помню первое ощущение сытости, - когда я уже уехал в город. Но она все же нас вырастила".
    Реакция зала в статье не приводилась. Нетрудно догадаться, что ответом писателю было молчание. "Действительно, - рассуждал далее автор. - Сейчас у русских рождаемость ниже, чем во время Великой Отечественной войны, чем на оккупированной немцами территории. Этого не спишешь только на тяжелые условия жизни... Но это потому, - продолжал он. - Что детей все считают нужным одевать как каких-то средневековых пажей или принцев: в яркие пестрые одежды... Вот когда будет плохим тоном слишком нарядно одевать детей, а хорошим тоном будут считаться заштопанные рукава и заплатанные штаны, - положение изменится. То есть речь идет о духовных изменениях, - об изменении отношения к детям, к семье, к жизни вообще".
    Взгляд, конечно, несколько упрощенный. Да и замечание по поводу "хорошего тона" на заплаты выглядит странно; когда это в России нужда была "хорошим тоном"? Но с другой стороны, до самого недавнего времени вся наша история красноречиво свидетельствовала, что любая "бедность" (и детской одежды, в том числе) - уж, во всяком случае, "не порок". Собственно, и сейчас еще никто не заявляет обратного. Но ведь стыдятся же! Кроме того, катастрофическое падение рождаемости не соотносится с какими-то конкретными бедными или богатыми семьями. Она упала, вообще.
    Видимо, дело, действительно, не в одежде, не в "тяжелых условиях жизни", а в тех духовных переменах, которые происходят в нашем обществе. В том, какое место в нем занимают дети. В кого они превратились? Кем (или чем?) они стали для своих родителей, что их нельзя кормить, одевать, учить так же, как их сверстников тридцати-, пятидесяти-, столетней давности. И кем они могут стать? Суть этих перемен сегодня глубоко скрыта от нас, но кое-какие внешние особенности можно и даже необходимо подметить.
    Начать придется издалека. Медленное извилистое движение разума из повседневного бытового пространства через экономические проблемы к социальным переменам, влекущим за собой идеологические, духовные, в свою очередь влияющие на все предшествующие звенья цепи, - на мой взгляд, необходимое условие всякого рассуждения на эту тему. Возможно, выводы, к которым мы так неторопливо придем, покажутся нам странными и не имеющими отношения к действительности. Но не станем спешить и сокращать пути нашей мысли ради мнимой простоты и правдоподобия. Иначе, зачем же, вообще, размышлять? Потребительский кризис и новое жизненное пространство
    Для начала посмотрим, куда, в целом, разворачивается современное общество. ............