Возвышенная тайна музыки Глинки
    Медушевский В. В.
    Воздействие Глинки на последующее развитие русской музыки, победно выступившей на просторы мировой славы, было исключительным. В нем, по известному сравнению Чайковского, будущая русская музыка предстала заключенной словно дуб в желуде.
    Светлой силой, вознесшей русскую культуру в лице Глинки, - не пробудимся ли и мы к возрождению?
    Недоумевал Чайковский: "как могла совместиться такая колоссальная художественная сила с таким ничтожеством и каким образом, долго быв бесцветным дилетантом, Глинка вдруг одним шагом стал на ряду (да! на ряду!) с Моцартом, с Бетховеном и с кем угодно"?! И заключал с восторгом: "Да! Глинка настоящий творческий гений".
    Мнение Чайковского о Глинке несправедливо. Быть заурядным и уверенно вести нацию к вершинам красоты - так не бывает. А все ж в стремительности воспарении Глинки к совершенству красоты и вправду есть что-то поистине чудесное, - как и во всех явлениях русской жизни. Вспомним: преп. Сергию Радонежскому не давалась грамота, а небесный гость отверз его ум. И великий чудотворец нашего времени, преп. Иоанн Кронштадский, в детстве испытал немощь своего ума, по молитве же познал величие обетования Божия: "сила Моя совершается в немощи" (2 Кор. 12:9). А святой преподобный Илья Муромец, к мощам которого притекают люди в XXI веке? Свершилось над ним чрез святых монахов-странников небывалое: не просто восстал он от тридцатилетнего паралича, но восстал богатырем для защиты земли Русской!
    Что скажет о дивной силе, влекшей его к небесной красоте, сам Глинка? И кому скажет? Не всякому человеку ведь можно доверить святую тайну, а только человеку Божию.
    Сподобился Глинка дружить с ним, отцом Церкви XIX века, св. Игнатием (Брянчаниновым). По просьбе композитора святитель зафиксировал главные моменты их продолжительных бесед в статье "Христианский пастырь и христианин-художник". Художник начинает беседу с глубоких признаний: "Душа моя с детства объята любовью к изящному. Я чувствовал, как она воспевала какую-то дивную песнь кому-то великому, чему-то высокому, воспевала неопределительно для меня самого... Это высокое, пред которым благоговело мое сердце, кого оно воспевало, еще вдали от меня. Сердце мое продолжает видеть его как бы за прозрачным облаком или прозрачною завесою, продолжает таинственно, таинственно для самого меня, воспевать его: я начинаю понимать, что только тогда удовлетворится мое сердце, когда его предметом соделается Бог"1
    Русский XIX век, чудо истории, эпоха гениев... Откуда они берутся?
    Главное в гении - провидческая сила. Гениев производит величие задач.
    "Мировой гений" есть всегда и прежде всего - "национальный гений", и всякая попытка создать нечто великое из денационализированной или "интернациональной" души дает в лучшем случае только мнимую, "экранную" "знаменитость". Истинное величие всегда почвенно. Подлинный гений всегда национален: и он знает это сам о себе. Грядущая Россия будет национальной Россией"2.
    "Жизнь народного духа, слагающая самую сущность родины, находит себе в творчестве гения сосредоточенное и зрелое выражение. Он говорит от себя, но не за себя только, а за весь народ; и то, о чем он говорит, есть единый для всех, но неясный большинству предмет; и то, что он говорит о нем, есть истинное слово, раскрывающее и природу предмета и сущность народного духа; и то, как он его говорит, - разрешает скованность и томление народного духа, ибо слово его несомо подлинным ритмом народной жизни. ............