Антроподицея и теодицея К.Н. Леонтьева ...как основополагающие категории его философии истории Роман Гоголев, Нижний Новгород
    В литературе, посвященной анализу творчества К.Н.Леонтьева, принято указывать на глубокую взаимосвязь обстоятельств жизненного пути мыслителя и особенностей его историософского дискурса [i]. Более того, существует точка зрения, что "творчество Леонтьева - его широко и страстно написанная автобиография" [244; 2], что подчеркивает диалектическую связь его философии с образом жизни. Созерцание истории собственной жизни рождает творчество, которое, будучи обогащено жизненным опытом, претворяется в философию, на которую возлагается общественной жизни, что воспроизводит классическую схему античности ???? - ??????? - ?????????. Так автобиография становится началом историографии. Униформизм в развитии как отдельного человека, так и целой культуры придает этому положению дополнительные теоретические основания. Поскольку каждый человек есть микрокосм, отражающий в самом себе мир, "то история человеческой души должна соответствовать история мир. Так мистика, давшая начало автобиографии, понимаемой как история собственной души, вместе с тем породила и философию истории" [75; 147].
    Примечательно, что подтверждение этому можно найти и в литературной деятельности К.Н.Леонтьева. С одной стороны Леонтьев работает над публицистикой, с другой, пишет блестящие романы и повести из жизни христиан в Турции; с одной стороны - "Византизм и славянство", с другой "Одиссей Полихрониадес". После обращения Леонтьев хотел написать роман "в строго православном духе", в котором главный герой будет той личностью, которая в самой жизни является "носителем идеала", примером воплощения тайных чаяний его статей. "Радостно мечтал я о том, как могут повториться у других людей те самые глубочайшие чувства, которые волновали меня, и какая будет от этого им польза и духовная, и национальная, и эстетическая. Всё это думал я в течение 18 лет; думал часто; думал страстно даже иногда; думал, не сделал" [19; 12]. Ко времени написания этих строк, Леонтьев почти отказался от мысли написать роман и работал над мемуарными очерками, на которые возлагались те же надежды. В них должна была быть выявлена та "нить, за которую Господь выводит из лабиринта страстей и умственных блужданий" [ii]. Характерно, что данная проблематика восходит к классическим образцам жанра исповедь (Аврелий Августин, П.Абеляр, Ж.-Ж.Руссо).
    Основания, на которых покоится историософский дискурс К.Н.Леонтьева, будут рассмотрены в настоящей главе.
    II.1. Религиозная и эстетическая константы философского дискурса К.Н.Леонтьева
    Раскрытие действенного соотношения религиозной и эстетической констант, безусловно, может быть отнесено к отправным положениям в исследовании, как философии истории, так и всего творчества К.Н.Леонтьева в целом. При попытке уточнить и раскрыть это сочетание исследователь неизменно сталкивается с очевидным парадоксом, ибо два этих начала обнаруживаются неразрывно связанными. "Я эстетик, - говорил Леонтьев Закржевскому, - потому что эстетика религиозна и религиозен потому, что религия эстетична" [112; 13-14]. Посему во избежание разрыва смысловой и семантической ткани материала, на первоначальном этапе, приходится прибегать к синхронно-сравнительному анализу, когда обе составляющие рассматриваются параллельно друг другу. ............