Городецкий Сергей Митрофанович
    С. М. Городецкий родился в Петербурге в семье с прочными культурными традициями и демократическими устоями. Его отец служил в земском отделе министерства внутренних дел, но был известен и как литератор, автор статей по истории археологии, этнографии, фольклору. В С. Городецком, щедро одаренном от природы, рано проявились склонности к рисованию и стихотворчеству. Окончив 6-ю Санкт-Петербургскую гимназию, он в 1902 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где познакомился и сблизился с А. А. Блоком. Образность и стилистику первых стихотворных опытов Городецкого определили, с одной стороны, влияния, идущие от поэзии младших символистов - Блока, Андрея Белого, с другой - впечатления, вынесенные им из поездки в Псковскую губернию, где молодой поэт участвовал в крестьянских играх, записывал песни, поверья, вживаясь в дух народного мифотворчества. Стихи Городецкого, пропитанные пантеистическим ощущением полноты и единства окружающего мира, были с восторгом приняты на "башне" Вяч. Иванова и сделали его "знаменитым в одну ночь": "...в конце 1905 года я, прочитав свои "ярильские" стихи в присутствии всего символического Олимпа, то есть Вячеслава Иванова, Бальмонта, Брюсова, Сологуба, Блока, Белого, Мережковского, Гиппиус, Бердяева, профессоров Зелинского и Ростовцева, стал "знаменитым" поэтом и на недолго* время изюминкой "сред"".
    Первый сборник Городецкого "Ярь" (1907) отражал общее для поэтов-символистов стремление через фольклор приникнуть к "темным ключам народной символики". На сборник откликнулись В. Я. Брюсов, Вяч. Иванов, А. А. Блок. Привлекали чувства свежести, жизнерадостности, веявшие со страниц книги молодого поэта, его умение выразить в слове переживания души, близкой к природным стихиям. Воскрешаемый Городецким мир языческой Руси, экспрессивность поэтического языка, достигаемая использованием древнерусских грамматических форм, эпитетов, повторов, аллитераций, почерпнутых из сокровищницы народной поэзии, создавали ощущение новизны даже на фоне характерного для эпохи оживления интереса к фольклору. М. А. Волошин, высоко оценивая стихи Городецкого и выявляя их глубинный мифопоэтический смысл, писал: "Эта книга действительно Ярь русской поэзии, совсем новые и буйные силы, которые вырвались из самой глубины древнего творческого сознания..." В художественных кругах Петербурга создавался литературный образ-маска Городецкого - Леля, фавна, певца первобытной языческой старины.
    В следующем сборнике Городецкого "Перун" (1907) "стихийничество" соседствовало с социальными мотивами, а космическое единство было разрушено темой общественных противоречий и богоборчеством. В области поэтики новые стихи во многом повторяли открытия и обретения первой книги. Опасность избыточной стилизации ощущал Андрей Белый, который подчеркивал, что внутренняя субстанция творчества поэта, "сохраняя красоту ритмических переживаний, чужда заказного мифотворчества", однако "славянский колорит" у него нередко "заемный": "то перед нами чертенята Блока, то холсты Рериха, то молодец с хулиганским посвистом и, пожалуй, при часах".
    Жажда "большой, здоровой поэзии" и "искание мировой гармонии", с ранних лет вдохновлявшие поэта и бросавшие его из одной крайности в другую (от "мистического анархизма" к "реалистическому символизму" и акмеизму), приводят его к своеобразно трактуемой "русской идее", к поискам объединяющего начала в христианской религии и ее носителях - нищих, каликах ("Русь", 1910).
    Однако "религиозные искания" Городецкого не встретили поддержки у его ближайшего окружения, и безжалостный приговор Вяч. ............