Часть полного текста документа:Ильин И.А., о нем Владимир Можегов, Москва В своей работе "Путь духовного обновления" Ильин сформулировал кредо, которому неукоснительно следовал и которое смело можно назвать девизом всей его жизни: "Жить стоит только тем и верить стоит только в то, за что стоит бороться и умереть, ибо смерть есть истинный и высший критерий для всех жизненных содержаний" Философ поющего сердца (К перезахоронению останков И.А. Ильина в Москве). Бывает так, что входишь в книгу одним человеком, а выходишь уже другим, как будто прошел через очистительное небесное пламя. Встречи такие редки, зато остаются навсегда. Из таких, для меня наиболее памятны две: поэзия Пушкина и философия Ивана Ильина. Помню, как упал мой взгляд на книгу с названием "Путь к очевидности" в тот, наверное, самый момент, когда я в очевидности этой больше всего и нуждался: "Человек рожден прежде всего - для созерцания: оно возносит его дух и делает его окрыленным человеком; если он сумеет верно пользоваться этими крыльями, то он сможет осуществить свое призвание на земле". Помню, как после штудировал его "Аксиомы религиозного опыта": "Человек, имеющий действительно единый и единственный религиозный центр, живет и поступает, имея перед собой не много разных "возможностей", но единственную необходимость: он не может иначе действовать; и не хочет иначе; и не может иначе хотеть: и не хотел бы иначе мочь...". "Чтобы предать святыню - надо ее "иметь" ...в смертный час, требующий строгой проверки и окончательного решения, приходят к выводу, что их мнимые "убеждения" не имели ни духовных корней, ни сердечного "наполнения". Такой человек ... узнает теперь впервые... что он не был предан ничему и что потому он "предает" без "предательства"". "Религия не терпит ни мнимых актов, ни мнимой молитвы, ни пролганных содержаний, ни неискреннего общения; ...Ибо пошлость и неискренность, наряду с сердечной мертвостью, суть основные источники греха"... Помню, как мучили меня сомнения по поводу искусства со всеми его дефинициями - "искус", "искусственность" и т. п. И, как открыв его книгу "О совершенном в искусстве" я разрешил свои сомнения, прочитав первую же фразу: "Искусство есть служение и радость "... Ильин открывал для меня того Пушкина, которого я когда-то знал в детстве, которого потом затерала школа, выбивали увлечения юности, окончательно извратили всевозможные "измы", того Пушкина, в которого я уже сам, замирая от изумления - погружался... "Солнечный гений, сковывющий своим светом хаос", писал Ильин о Пушкине и сам становился для меня таким, насквозь пронизывающим светом, что сковывал мой собственный хаос и, разгоняя, порожденных "сном разума", чудовищ, оказывался моим собственным "путем к очевидности". "Он обладал гениальным искусством прозревать сущность вещей - без аналитических подробностей, без диалектического педантизма и теоритических выкладок: он лишь бросал взгляд и точно, быстро схватывал самое главное - божественную сущность всего" - писал Ильин о Пушкине и его собственная мысль, точная, как математическая формула, краткая и четкая, как афоризм, становилась для меня противоядием от всякой тенденциозности: рядом с ее поэтическим огнем делались жалкими как идеологические схемы, так и безответственные восторги. ............ |