Иннокентий Смоктуновский
    Одни считали его гением, другие, бывало, называли юродивым. Журналистов он иногда огорошивал ответом. Например, однажды его спросили про самое главное событие в жизни за год, а он на полном серьезе ответил: "Учил дочь плавать". А иногда он готов был журналистам наговорить всякой ерунды, "банзай-ура-виватов". Но все вокруг сходились на том, что он человек нездешний. Живет своей замкнутой жизнью. Близок нам своими ролями и в то же время далек - как тот человек в окне напротив, за которым наблюдаешь изо дня в день, но так и не знаешь наверное, о чем он думает и о чем горюет.
    Самого себя и свой характер он считал итогом времени. Родился в селе Татьяновка Томской области. Родители бежали от голода из деревни. В Томске осесть не смогли, отправились в Красноярск. "Отек, был очень большой физической силы и устроился работать в Красноярский порт грузчиком. Мать нашла место на колбасной фабрике. Они были просто хорошие русские люди "от земли". Когда случился второй повальный голод в 1932 году, его отдали на воспитание тетке, родной сестре отца, Надежде Петровне. Она жила там же, в Красноярске. У тетки своих детей не было, "и потому отдали ей меня и Володьку. Аркашка остался у родителей - это любимец, он очень был толстый и белый, совсем блондин. А. мы с братом - я вот рыжий, а Володъка был вообще какой-то черный, нас не любили и отдали этой тетке". Она всем сердцем полюбила племянников. Но тем не менее школу пришлось бросить и учиться сначала на фельдшера, позже на киномеханика. А потом началась война. Провожая на фронт отца, "человека добрых шалостей и игры, человека залихватского характера, ухарства и лихачества", Иннокентий со страхом подумал: "Какая большая мишень!" - словно почувствовал, что видит его в последний раз. Так и случилось. А вскоре он сам поступил в военное училище. Однако за то, что в учебное время собирал оставшуюся в поле картошку, с него сорвали офицерские погоны и отправили на фронт - в пекло, на Курскую дугу. "Я ни разу не был ранен. Честное слово, самому странно - два года настоящей страшной фронтовой жизни: стоял под дулами немецких автоматов, дрался в окружении, бежал из плена... А вот ранен не был. Землей при бомбежке меня, правда, как-то засыпало - да так, что из торфа одни ботинки с обмотками торчали. Мне посчастливилось бежать, когда нас гнали в лагерь. Был и другой выход - желающим предлагали службу в РОА... Но меня он не устроил. Меня, восемнадцатилетнего, измученного мальчишку, вел инстинкт самосохранения. Я выведывал у крестьян, где побольше лесов и болот, где меньше шоссейных дорог, и шел туда. Фашистам там нечего было делать в отличие от партизан. Так добрел до поселка Дмитровка... Постучался в ближайшую дверь, и мне открыли. Я сделал шаг, попытался что-то сказать и впал в полузабытье. Меня подняли, отнесли на кровать, накормили, вымыли в бане. Меня мыли несколько девушек - и уж как они хохотали! А я живой скелет, с присохшим к позвоночнику животом, торчащими ребрами". В этом поселке он прожил около месяца, потом случай помог добраться к партизанам, воевал в отряде, войну закончил юго-западнее Берлина. Вторую медаль "За отвагу" он получил в 1945 году, а первую, 1943 года, ему вручили сорок девять лет спустя, после войны, на мхатовском спектакле "Кабала святош" прямо в театре.
    После войны он возвратился в Красноярск, намереваясь поступить в лесотехнический институт, а поступил в театральную студию. ............