Россия находилась в ужасном положении. Царь был в плену, патриарх в заточении, шведы заняли Новгород Великий, поляки засели в московском Кремле, высшее сословие продалось иностранцам. Всюду шайки разбойников, которые грабили города, пытали крестьян, оскверняли церкви. Голод свирепствовал: в некоторых местностях питались человеческим мясом. Эта страна, привыкшая к самодержавию, не имела более правительства. Кто же спас Россию? Народ, в самом обширном смысле слова, считая благородное дворянство и патриотическое духовенство. Уже слухи о чудесах показывали, какая восторженность овладела умами.

Были видения в Нижнем Новгороде, во Владимире. Власти Троицко-Сергиева монастыря, архимандрит Дионисий и келарь Палицын, рассылали по русским городам одну грамоту за другою. Казаки волновали отдаленную Камскую Русь. Когда Троицкие грамоты пришли в Нижний, и когда протопоп прочитал их собравшемуся народу, тогда один из нижегородских граждан, мясной торговец Кузьма Минин, начал говорить: «Если мы захотим помочь Московскому государству, то нечего нам жалеть имения, не пожалеем ничего: дома свои продадим, жен и детей заложим и будем бить челом – кто бы вступился за православную веру и был у нас начальником». Жертвовать всем, вооружаться самим – таково было общее желание. Минин и другие граждане отдали треть своего имущества, одна женщина, имевшая 12 тысяч рублей, пожертвовала 10 тысяч. Колебавшихся принуждали жертвовать. Минин согласился быть казначеем, с тем лишь условием, чтобы сограждане вполне доверились ему. Нужен был предводитель, граждане сознавали, что он должен быть избран из знатных. В это время жил в Стародубе князь Дмитрий Пожарский, лечившийся от ран, полученных им при разорении Москвы. Минин ударил ему челом, прося быть предводителем войска. Тотчас начались приготовления. Перед началом постились. Россия чувствовала себя грешною: давала и нарушала много присяг – Годунову, сыну его Феодору, Отрепьеву, Шуйскому, Владиславу. Назначили трехдневный пост, от которого не были изъяты даже грудные младенцы. На собранные деньги вооружили боярских детей, не приняли содействия нечистых элементов, губивших национальное дело: отказались от помощи Маржерета, изменявшего много раз наемника, и от помощи казаков, преданных грабежу и убийству, – смерть Ляпунова была еще свежа в памяти.

С войском шли монахи и епископы, впереди несли иконы. Однако ж эта восторженная пылкость не исключала политической мудрости: хотели обеспечить себе помощь Швеции против Польши и занимали Дела Гарди переговорами об избрании шведского принца на московский престол. Когда собрались в Ярославле войска, Пожарский двинулся к Москве, под стенами которой уже стояли казаки Заруцкого и Трубецкого, но оба эти войска, хотя стремившиеся к одной и той же цели, не хотели, однако ж, становиться вместе. Покушение на жизнь Пожарского усилило недоверие к казакам. Но гетман Ходкевич, желавший ввести в Москву вспомогательное войско, был разбит Пожарским на правом берегу Москвы-реки и казаками на левом. Правда, последние в решительную минуту отказались сражаться, и только просьбы Авраамия Палицына заставили их вступить в дело, победа была одержана благодаря смелому движению Минина с отборным войском. ............