"Проводы Перуна": древнерусский "фольклор" и византийская традиция В. Я. Петрухин
    Книжный термин "двоеверие" прочно перешел из древнерусских поучений против язычников в современную науку для обозначения синкретического мировоззрения русского средневековья, сочетающего христианскую идеологию с пережитками дохристианской. Н. И. Толстой в своих работах, актуализирующих проблему античного наследия в древнерусской народной культуре, ввел (скорее, метафорически) термин "троеверие" (Толстой 1998, с. 430), обозначающий гетерогенные истоки единой славянской культуры: "автохтонные" фольклорные, античные (как правило, в византийской "редакции") и христианские (еще ранее о "греческом двоеверии" как основе древнерусского писал С. И. Смирнов - 1913, с. 255).
    Поскольку и поучения против язычников, и русская Начальная летопись - Повесть временных лет (ПВЛ) были результатом "рецепции" византийских образцов - творений отцов церкви (прежде всего, Григория Богослова и Иоанна Златоуста) и византийских хроник (в первую очередь - Иоанна Малалы и Георгия Амартола), - то собственно древнерусские фольклорные мотивы, имена языческих богов и т. п. оказывались включенными в византийский и библейский "литературный" контекст.
    Это относится уже к описанию Владимирова пантеона в ПВЛ. Утвердившись в Киеве в 980 г., Владимир "постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса, Дажьбога и Стрибога и Симарьгла и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы, и привожаху сыны своя и дъщери, и жряху бесом, и оскверняху землю требами своими. И осквернися кровьми земля Руска и холмо-тъ" (ПВЛ, с. 37). Описание идольских жертв в летописи - распространенная цитата из Псалтири, которую приводит и Иоанн Златоуст, которого, в свою очередь, цитирует в своей Хронике Георгий Амартол, неоднократно приводя и цитату о приносимых в жертву сыновьях и дочерях (Истрин 1920, с. 274): в Псалме 105 (35-38) избранный народ обличается в том, что смешался с язычниками в Ханаане и служил "истуканам их"; "и приносили сыновей своих и дочерей в жертву бесам" (ср. о почитании идолов на высотах - "холмах" - Пс. 77, 58). Уже это "общее место" существенно для изучения древнерусского язычества, ибо оно повторяется и в современных исследованиях, в том числе при интерпретации археологических находок как человеческих жертвоприношений, якобы практиковавшихся на Руси чуть ли не до середины XIII в. (Русанова, Тимощук 1993). Человеческие жертвоприношения на Руси известны и письменным, и археологическим свидетельствам, но лишь в контексте погребального культа - идолам, согласно знаменитой записке Ибн Фадлана, человеческих жертв не приносили (не приносили их громовержцу и древние славяне, судя по известию Прокопия Кесарийского).
    Столь же "расхожей" оказывается и цитата об идолах, сделанных из серебра и золота (Пс. 113,12; Откр.9,10); это напоминает летописное описание идола Перуна. Впрочем, серебряной голове Перуна находится фольклорная параллель, правда, не в русском, а в болгарском фольклоре: культурный герой болгарских песен царь Костадин "златоуст, среброглав" (Чекова 1994, с. 70). Но и здесь, скорее, обнаруживается общее наследие библейско-византийского литературного "этикета", чем связь с реалиями или пережитками языческого "быта".
    Иное дело - сам список богов, который, как и прочие летописные списки (народов, князей), несет особую информацию. ............