Бахтияр Гандилов, кандидат философских наук, доцент Бакинского Государственного Университета
С чего начинать: с индивида или с институтов?
Исследователи предполагающие, что принципиальным вопросом для современного научного сознания является именно то как сочетать признание примата деятельного начала с преодолением агрессивно-насильственного активизма, характерного отношению человека к миру,[1] без всякого сомнения, принадлежат к рационалистической традиции, бывшей всегда характерным истории науки Нового времени. С точки зрения этой традиции, социально-историческая действительность представляется как своеобразная материя моральности, где, по их мнению, индивид должен подняться от животного начала к человечности, от эгоизма к уважению закона, от слепоты к обдуманному поведению, в итоге, историческое становление предстает перед нами как арена бесконечного прогресса, поскольку идеал остается непостижимым. Однако, мы предполагаем, что для сформулирования постановки желаемого вопроса было бы недостаточно, опираться только на эту научную традицию. Дело в том, что одного признания агрессивно-насильственного активизма, характерного отношению человека к миру и, тем более, не реалистичного, с нашей точки зрения, пожелания как можно скорее рассчитаться с этой, якобы «превращенной формой» его деяний, далеко не достаточно, ибо, с методологической точки зрения, необходимо, прежде всего, четкое осознание важности наших представлений о неизменности инстинктуальной конституции человеческой природы, с характерной этой природе индивида его бессознательной деятельностью и, наконец, о социальной специфике (изменяемости) формы проявления этой деятельности в обществе.
Лишь теперь, после всех этих необходимых отступлений, мы можем утверждать, что кроме вышеназванной рационалистической традиции одновременно существует еще и, выглядящий гораздо реалистичнее и эффективнее, с методологической точки зрения, традиция британской либеральной социальной философии, представители которой, отталкиваясь от предварительной и всесторонней осведомленности их школы о неизменной инстинктуальной конституции человеческой природы, осуществили, уже ставшего для западной науки классическим, постановку главной проблемы – с чего важнее начинать осуществление назревших в обществе преобразований, с индивида или с институтов? Ведь, для них было совершенно очевидно, что эгоистический интерес всегда был единственной движущей силой человечества. По мнению Джона Дьюи, одного из видных представителей этой школы, «реформаторы всегда хотели изменить социальные механизмы таким образом, чтобы наш эгоизм совпадал с альтруистическими соображениями других людей»[2]. Странно, но звучит так, как будто предпринимается попытка примирить рациональное с иррациональным, общественное с природным или даже, историческое с бессознательным. Ссылаясь на Макса Вебера, Реймон Арон приводит одну из его мыслей, прозвучавшую приблизительно также, как и выше процитированная мысль Д. Дьюи. Вебер был убежден, отмечает Р. Арон, что поиски истинных причин того, что последствия действия не всегда соответствуют намерению того, кто действует, очень важно, ибо, на его взгляд, именно здесь лежит одна из самых драматичных проблем истории – противоречие между желаниями людей и достигнутыми результатами. ............