Трансцендентальный идеализм о системе способностей души, или о функциях сознания Л. А. Калинников
    На авансцену философских интересов вновь выходит проблема сознания, проблема субъективной реальности. Это происходит каждый раз, когда научно-философскому сообществу кажется, что причастные к изучению сознания науки: нейрофизиология, компьютерные науки, когнитивная и эмпирическая психология, этология и др. - сделали решающий прыжок в развитии своем, и теперь последний философский бастион падет. Оптимизм физикалистски настроенных ученых поистине неисчерпаем. Ситуация выглядит странно, так как не усваиваются уроки прошлого, а они говорят о том, что вечная философская проблема не может быть сведена к однозначному научному решению; можно попасть в те же силки, в которых уже не раз бились наши предшественники, и реальность показывает, что опасность сия беспамятных подстерегает без снисхождения и жалости.
    Одно из, казалось бы, отрезвляющих предостережений прозвучало из уст Вл. Соловьева, который высказался в том духе, что "в после-критический (или после-кантовский)"[163] период уже невозможно не оглядываться на Канта, не учитывать решений, предложенных великим мудрецом из Кенигсберга. Кант же обосновывал ошибочность всех попыток натуралистического обоснования сознания вообще и нравственного сознания в особенности. На мой взгляд, и в проблеме сознания Кантом совершен "коперниканский переворот" в философии: он сумел выделить сознание как совершенно особый, специфический предмет, в понимании которого легко совершить "натуралистическую ошибку", если воспользоваться идеей Дж. Мура. Предшествующая Канту философия, как эмпирическая, так особенно и рационалистическая, даже не осознавала, что опутана паутиной "натуралистических ошибок" и первого, и второго рода, где первый род - это сведение сознания к природе, а второй - к Божьей ипостаси.
    Кант решает проблему сущности сознания как "последовательный дуалист" (не могу не отметить здесь, что характеристическая оценка эта принадлежит Т. И. Ойзерману), опираясь на созданную им максимально последовательную форму антропологической философии - трансцендентальную антропологию - из всех тех, что имеют место в истории философии.[164] Сознание рассматривается философом как идеальная субстанция, строго противостоящая субстанции материальной, включающей и наше тело. "Когда я говорю о душе, я говорю о Я в строгом смысле, - пишет Кант в лекциях конца семидесятых годов XVIII века, непосредственно подготовивших "Критику чистого разума" и, несомненно, проливающих свет на многие с трудом осознаваемые идеи этого главного философского текста трех последних столетий, как минимум. И далее он разъясняет смысл этой строгости: понятие души мы получаем только через Я, стало быть, через внутреннее созерцание внутреннего чувства; сознавая все свои мысли, я могу тем самым говорить о себе как о состоянии внутреннего чувства. Этот предмет внутреннего чувства, этот субъект, сознание в строгом смысле есть душа. Я беру себя [Selbst] в строгом смысле, поскольку опускаю все то, что относится к моему субъекту в широком смысле. Я же в широком смысле выражает меня как целого человека с душой и телом"[165]. Такое "Я есть субстанция. Я означает субъект, поскольку он не есть предикат какой-либо другой вещи. ............