Сюжет объяснения в любви в русском романе
И. И. Мурзак, А. Л. Ястребов
В начале XIX века особую популярность приобретает жанр морально-бытового фельетона, отличный от множества литературных произведений по стилистике, но обсуждающий излюбленные жизненные и «романные» проблемы. Его фабула не претендовала на особую литературность, но основным требованием оставалась занимательность. Она достигалась не столько изощренностью стилистической манеры письма и тонким психологическим анализом титанических натур, а установкой на каталогизацию известных жизненных типов и ситуаций, выходящих за пределы компетентности высокой культуры. Трудно представить, что в момент возникновения фельетона, психологического этюда, поучения «как держать себя в обществе», читатель не делал разграничений между ними и той литературой, которая через некоторое время станет классической. Советы по гигиене брака, о «союзниках любовника», «о супружеском мире» и т. д. воспринимались с тем же упоением и послушанием, что Ричардсон, Руссо, Державин и Пушкин.
Это объяснимо интересом читателей к опыту, изложенному в форме развернутого событийными иллюстрациями афоризма, к которому приучили Европу французские моралисты, свободному от героических примеров античности, применимых исключительно на поле брани и в отеческих проповедях. Институт наставничества, в узком смысле, гувернерства был недоступен сословиям, составляющим основную массу западной читательской аудитории. Демократизм новых жанров распространялся на их содержание. Жизненные ситуации обобщались и классифицировались, предлагались разумные, исполнимые практически рекомендации. Советы можно было принимать или игнорировать, они не претендовали на литературную истинность, привычно трактуемую в качестве безапелляционной достоверности. Для России, имеющей в своем арсенале аналогичных изданий уже ставшее архаикой петровское «Юности честное зерцало», журнал «Полезное с приятным» (1769), изданный преподавателями Императорского Сухопутного шляхетского корпуса, «Модное ежемесячное издание» (1779) Н. И. Новикова, заботившегося, как и его предшественники, прежде всего о воспитании юношества, бальзаковская, к примеру, теория моды предстанет апокрифом, вывезенным с родины «французиком из Бордо». Безусловно, в России выпускалась литература о моде и о способах практического применения мудрости кокетства, но книги и журналы подобного толка основывались на западных представлениях о предмете прошлого века. В 1795 году увидел свет «Магазин для распространения общеполезных знаний и изобретений с модным журналом», а в 1802 – двухтомник «Искусство сохранять красоту». Сложно предположить, что категоричный назидательный тон их, пересыпанный старославянизмами и адаптированными для нравственных читателей завуалированными фривольностями, мог стать девическим чтением.
Пушкин в «Рославлеве» описывает события 1811 года. Отец героини «...был ветрен и прост», что дает возможность подозревать наличие в его библиотеке книг, отвечающих далеко не пуританским привычкам владельца. Полина хранит у себя ключ от библиотеки отца, которая «большею частию состояла из сочинений писателей XVIII века». Автор вкратце перечисляет круг чтения героини: «Французская словесность, от Монтескье до романов Кребильона, была ей знакома. ............
