Часть полного текста документа:В поисках Мудрова О. Благова, А. Недоступ 175 лет назад, 8 июля 1831 года, в Санкт-Петербурге умирал от холеры профессор медицины Матвей Яковлевич Мудров. Накануне во время обеда он почувствовал себя плохо, ушел в кабинет и велел никого к себе не пускать. В один день жизнь Мудрова, прошедшая большей частью в Москве, оборвалась вдали от первопрестольной. В Санкт-Петербурге же он находился именно в качестве председателя Центральной комиссии по уничтожению холеры, назначенный на этот пост лично Николаем I. Холера пришла в Россию из Персии, двинулась вверх по Волге, а в 1831 году, миновав Москву, неожиданно объявилась в Петербурге. Осенью 1830 года эпидемия на три месяца задержала в нижегородском имении Болдино Пушкина, вспомнившего тогда разговор пятилетней давности с дерптским студентом: "Однажды, играя со мною в шахматы и дав конем мат моему королю и королеве, он мне сказал притом: Cholera-morbus подошла к нашим границам и через пять лет будет у нас. (...) В дальном уезде Псковской губернии молодой студент и ваш покорнейший слуга, вероятно, одни во всей России беседовали о бедствии, которое через пять лет сделалось мыслию всей Европы". Комиссия Мудрова успела выяснить, что болезнь передается с водой и пищей. Составленные Мудровым рекомендации по предохранению от холеры позволили приостановить эпидемию на Волге и вошли в 13-й том Свода законов - первый случай в истории русского законодательства. Но вылечить от холеры оказалось крайне сложно - от нее погибли и А. С. Хомяков, и А. А. Иванов, и П. И. Чайковский. Матвей Яковлевич Мудров - имя не просто известное во врачебной среде. Он создал русскую терапевтическую школу, более того: после Мудрова медицина в России стала другой. В некрологе "Вестник естественных наук и медицины" писал: "Не одна школьная медицина приняла более благородный, более очищенный вид во время 20-летнего профессорствования его, но и самая практика улучшилась, сделалась более благородной. (...) Пока существовать будет Москва, имя Мудрова не придет в забвение. Пока мы будем любопытны о медицине, об успехах ее, дотоле будем признательны к заслугам Мудрова". Но уже в 1913 году историк медицины Георгий Алексеевич Колосов, автор первой полноценной биографии великого русского терапевта, с горечью спрашивал: "Можно судить, как высоко ставили и ценили М. Я. Мудрова его современники. Между тем многим ли в настоящее время известны его заслуги и даже самое его имя?" Среди врачей Мудров, безусловно, не забыт. Из четырех существующих монографий о нем три были написаны уже в советское время широко известными профессорами-терапевтами - В. Н. Смотровым А. Г. Гукасяном и Е. И.Чазовым. Однако значение этой личности далеко выходит за рамки узко профессиональных интересов, особенно сегодня, когда наплыв в медицину западных принципов и технологий грозит утопить то ценное - и бесценное - наследие, которое накоплено у нас со времен Мудрова. Подобно доктору Гаазу, он даже десятки лет спустя после смерти вызывал к себе пристальный интерес - и отнюдь не только как врач. Его имя встречается на страницах романа "Война и мир": "Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, (...) ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь?" О Мудрове Толстой услышал от своего врача и одно время друга - знаменитого Г. ............ |