Часть полного текста документа:О лирической природе авторского сознания в романе А. С. Пушкина "Евгений Онегин" О. В. Черкезова Я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница. А. С. Пушкин (из письма П. А. Вяземскому) Оригинально перефразируя это известное пушкинское самоопределение, А. Синявский достраивает его до непогрешимого с точки зрения формальной логики умозаключения, принципиально отрицающего принадлежность "Евгения Онегина" к романному жанру как таковому : "ne roman (nota novel) = neroman (a nonnovel) = antiroman (the antinovel)" 1 . Антироманная трактовка "Евгения Онегина" в целом весьма характерна для зарубежного пушкиноведения и выглядит явным диссонансом с достаточно прочно - начиная с классического определения В. Г. Белинского - укоренившимся взглядом пушкиноведения отечественного. Именно ему, "знаменитому, но бесталанному Виссариону Белинскому"2 , основателю социологического направления, или "гражданской критики", в России, принадлежит, по мнению В. Набокова, сомнительная заслуга определения жанра "Онегина" как романа, вопреки общей тенденции ранней русской критики, склонной видеть в новом произведении Пушкина отнюдь не изображение "русского общества в одном из фазисов его развития"3 , но "поэтический альбом живых впечатлений автора"4 . Вооружившись методологическими идеями Белинского, пушкиноведение в России, по мнению западных коллег, пошло по заведомо одностороннему пути, сосредоточившись в основном на анализе повествовательного сюжета и системы персонажей романа, что не могло не привести к очевидной деформации восприятия: "Один выдающийся советский критик зашел так далеко, что провозгласил "Евгения Онегина" первым реалистическим романом в мировой литературе"5 . Однако, "сколько бы мы ни пытались, весьма трудно, если вообще возможно, обнаружить в "Онегине" социальную направленность Тургенева или Толстого. По верному замечанию Набокова, как "энциклопедия русской жизни он попросту несостоятелен""6 . Отвергая романную концепцию жанра "Евгения Онегина", большинство зарубежных исследователей настаивает на необходимости лирического прочтения пушкинского произведения. "Евгений Онегин" - это "лирический дневник" Пушкина, в котором "романные элементы образуют всего лишь удобный каркас для лирических излияний автора"7 . Единственно верный путь восприятия "Онегина" - это "прочтение его как лирической поэмы"8 , обладающей рядом специфических жанровых признаков - таких, например, как новый, "сниженный" тип героя, обыденность тематики, отсутствие драматической напряженности повествования, особенности сюжетно-композиционного построения, основанного на кругообразности и симметрии и т. д. Таким образом, характер соотношения лирики и эпоса в жанровой структуре "Евгения Онегина" воспринимается как антагонистическое противостояние двух взаимоисключающих возможностей, а "лирический" и "романный" способы его прочтения - как жесткая альтернатива двух взаимоисключающих методологических подходов. И то и другое безусловно противоречит и собственно авторскому определению жанра (если, конечно, рассматривать его целиком, а не заведомо односторонне), и объективной логике "двустворчатого" пушкинского повествования, существующего только как органическое единство лирики и эпоса. Само по себе привлечение особого внимания к лирической стихии романа (актуализация лирической проблематики) представляется весьма важным и плодотворным, ибо позволяет преодолеть действительно весьма устойчивый стереотип восприятия "Онегина" как "сюжетного повествования о судьбах вымышленных героев, осложненного многочисленными "лирическими отступлениями""9 автора. ............ |